Кривич Михаил & Ольгин Ольгерд - Рыжий И Полосатый
Михаил Кривич, Ольгерд Ольгин
Рыжий и полосатый
Пятак упал, звеня и подпрыгивая. Юрий Васильевич помянул некстати
черта, встал на четвереньки и принялся шарить по полу возле кресла. "Всякое
выпущенное из рук тело,-- подумал он,-- норовит закатиться под тахту".
Звеня и подпрыгивая... Из каких глубин памяти выплыл школьный пример на
деепричастный оборот? Об этом и размышлял Юрий Васильевич, пытаясь пронзить
взором пыльный мрак. Придется лечь на живот и прощупать пространство
вслепую. Надо же такому произойти! Еще минуту назад он наслаждался
воскресным покоем и продумывал тонкую меновую комбинацию, блистательную
пирамиду, в основании которой лежал этот злосчастный пятак, а на сияющей
вершине мерцал белым светом редчайший пятиалтынный, которого так не хватало
в коллекции Юрия Васильевича.
Да, наш герой был нумизматом. Далекие от этого почтенного занятия люди
полагают, будто все нумизматы заняты поисками грошей времен Галицкого
княжества или дидрахм из собственного кошеля Фемистокла. Есть и такие
собиратели, не станем спорить. Но для Юрия Васильевича Каченовского гораздо
увлекательнее было отыскивать в океане медной мелочи запрошлого года пятак,
на реверсе которого, а в просторечии -- на решке, чуть-чуть разошлись
отштампованные буквы. А если судьба широко тебе улыбнулась и ты стал
обладателем сразу двух таких редкостей, то как не выменять одну из них на
пятнадцатикопеечную монету конца сороковых, в гербе которой колоски слегка
сбились на сторону?
Однако прямые обмены, надо вам сказать, большая редкость. Невелик шанс,
что владельцу сбитых колосков надобен именно пятак с раскосыми буквами. Но
что-то ему, в конце концов, нужно, а это что-то есть у того, кому нужно еще
что-то... Разумеется, для обдумывания комбинации совсем не надо было Юрию
Васильевичу вертеть между большим в указательным пальцами редкостный пятак.
Однако приятно! Вот в гроссмейстер -- он может сыграть партию вслепую от
начала до конца, однако сколько ж удовольствия в том, чтобы передвигать по
доске фигуры!
За удовольствия, впрочем, надо расплачиваться. Человек давным-давно
перешел на прямохождение, и поза, которую мы принимаем, заглядывая под
тахту, уже не доставляет нам радости. Неловко, даже если никто не наблюдает
со стороны. Юрий Васильевич шарил наугад под тахтой, чувствуя, что краснеет
от досады; и тут за его спиною раздался вкрадчивый голос, несколько
высоковатый для мужчины:
-- Юрий Васильевич Каченовский? Простите великодушно за вторжение...
Каченовский от неожиданности стукнулся о деревянный край тахты, сел,
почесывая ушибленное место.
У ног Юрия Васильевича сидел кот. Небольшой, рыжий, с округлой мордой и
легкими пушистыми бакенбардами, он глядел прямо на Каченовского зелеными,
очень смышлеными глазами. Он был так умен с виду, что с ним хотелось
поздороваться.
Юрий Васильевич здороваться с котом не стал. Он поднялся с пола, глянул
на пришельца сверху вниз и отряхнул пыль с домашних брюк. Кроме кота, в
комнате никого не было.
"Померещилось, должно быть,-- решил Юрий Васильевич.-- Кровь к голове и
все такое". Он вознамерился сказать несвойственное ему, но вполне
приличествующее случаю слово "брысь!", но в это мгновенье Рыжий открыл
маленькую розовую пасть, смачно облизнулся и быстро заговорил не по-русски.
"Азиатский язык,-- отметил про себя Юрий Васильевич.-- Ватакуси ва,
аната о... Японский, что ли?" Кот и впрямь хитро прищурил глаза, всем видом
изображая из себя японца, от чего Каченовскому сделалось неловко, и
