Крелин Юлий - Притча О Пощечине
prose_classic humor_prose Юлий Зусманович Крелин Притча о пощечине Притча о пощечине… Великолепная повесть Юлия Крелина о столкновении двух таких разных людей. Хирург и прораб, что между ними общего? Каждый из них крутится в своем мирке повседневности, лишь по случаю пересекающихся территориально. У них разные заботы, разные взгляды на жизнь, разные стремления… Почти единственное, что их объединяет, заставляя думать друг о друге — это ПОЩЕЧИНА…
@Marina_Ch
1985-1986 ru ru Ustas FB Tools 2006-08-08 lib.aldebaran.ru Scan Mobb Deep, OCR Ustas, Readcheck by Marina_Ch 604C29AF-7A59-46E8-8737-EB1136099780 1.0 v.1.0 — создание файла fb2 by Ustas
Крелин Ю. З. Суета: Повести Издательство «Советский писатель» Москва 1987 Юлий Крелин
Притча о пощечине
Итак, Евгений Максимович, хирург, заведующий отделением, муж, отец. Сидит в кресле, сильно откинувшись и даже несколько закинув голову, как бы рассматривая что-то на потолке. Ноги вытянуты далеко вперед.
Руки сложены на груди. В чем одет, не видно, поскольку в халате. Из-за позы и из-за халата полноты его не определить.
Может, и худой. Хотя скорее все же, что называется, «в теле». Рядом на стуле лежит белая медицинская шапочка.
Волосы темные, скорее темно-русые, начинающие редеть со лба. Отдыхает, наверное.
Петр Ильич, строитель-ремонтник, прораб, то есть производитель работ по ремонту больницы, где живет и работает Евгений Максимович. Холост, даже, я б сказал, одинок. Жил с матерью, пока ее не съела болезнь. Сидит на стуле боком к столу и разглядывает какую-то бумагу на стенке.
То ли схема, то ли график какой-то. Ноги поджаты под стул, одна рука на столе, другая повисла на спинке стула. На нем темно-серый потрепанный костюм, синяя рубашка и красноватого цвета галстук.
На голове шапка-ушанка.
Работает, по-видимому.
Основное место действия: больница, где и людей лечат, и капитальный ремонт идет.
***Рабочий день к концу клонится. Целый день суеты, и ничего не сделал ощутимого, полезного. Получается, коль я сегодня не оперировал, то вроде бы и не работал.
А сегодня было и совещание с ремонтниками, и обход остатка моего отделения, и перевязки, и выписка больных — но все ж не операции. Что ж, только операция — работа? А остальное?
Бюрократ. Догматик. Ортодокс. Каких только про себя слов не придумаешь, и все красивые, импортные.
Так хочется закрыться операциями, уйти от всей этой муры ежедневной. Станешь к столу — и уходят все заботы повседневные, не лезет в голову неразрешимое. Во время операции всегда складывается, обязано сложиться решение, которое ты в состоянии исполнить.
А до остального дела нет, времени нет. Тем и легка наша работа, что позволяет на законных основаниях уйти от нежелательных проблем. Нам помогает операция, другим сложнее — им приходится решать неразрешимое.
Сегодня выписываю мать нашего прораба. Ничего не смогли сделать. Зашили. Оставили опухоль.
Есть, правда, сможет. И умирать ей все то время, что будут они работать у нас. Надо обладать запасом интеллекта, чтоб действительно, нутром, понять древних латинян: «Post hoc — non propter hoc» — «После этого — не значит вследствие этого».
Так и считают: умер после операции, стало быть, из-за операции, стало быть, зарезали? Нередко, нередко мне живописуют какой-то случай с кем-то, где-то, в другой больнице — дали маху и… И при этом доверительно вид делают: мол, не ты, мы понимаем… А в другом месте так же и про меня скажут.
Ничего не поделаешь. Такова жизнь. По-видимому, это нормально. Никто не хочет и не должен примиряться со смер